Лично я сериал могогамист.

Господи, ты дал мне свободу воли. Для чего - для того, чтобы я безутешно рыдала на кровати, совершенно точно поняв, что мир - это только беспросветная война?

Но все по порядку.

Стена божественной сексуальной энергии, хитро отобранной у человека и перенаправленной в политику, потому что все равно надо с чем-то сливаться. Упоительное уплощение, уходящее своим экстазом в навсегда. Полнейшая необходимость отдаться всеобъемлещему каннибалу, съесться, чтобы всегда и никогда, и навеки веков больше не. Невыносимая мука отдельного бытия. Желание стать молитвой, принадлежать, исчезнуть. Любовь, секс, и массовое потребление.

Я нашла свою любимую книжку номер два, а поговорить мне про нее не с кем, потому что говорить я стала бы про секс, а про секс нормально говорить трудно, один шаг в сторону, и получается дебилизм. Ну не с кем и не с кем, мне в конце концов так это надоело, что почти уже все равно. Но книга именно про это, и не потому что я маньяк, а потому что в этом мире про это почти все, и не потому что так сказал Фрейд, а просто так оно и есть. Это моя тема, моя тайна, моя самая большая тайна.

И вдруг я увидела мир во всей его уродливости. Внезапным каловым водопадом обрушилась на меня эта новая картина мира, и наступило тупое протрезвление. Просветление у меня уже было, я совершенно очевидно поняла мир во всем его неподвластном словам совершенстве, но потом забыла детали - и тут мне подмигнула правда, но уже с другой стороны красоты. Правда стопроцентная и неоспоримая, как раскосые глаза ребенка с болезнью Дауна.

И я рыдаю над книгой Стругацких и в слезах сплетаюсь с единственным знакомым мне миром, уходя в небо по золотой цепочке ДНК. C уродливым миром, в котором идет война.

В нем воюют друг с другом не только арабы и евреи, бедные и богатые, бизнесмены и бизнесмены. В нем воюют друг с другом те, что должны были ли бы быть любовниками - не на жизнь а на смерть грызутся мужчины и женщины, стена на стену, род на род. Боже, куда я попала?

Вокруг успешного мужчины вьется стайка влюбленных барышень, которых он пользует, не любя. И устаревший постулат о том, что чтобы вставить, необходимо сначала сказать какую-нибудь неправду. Убожество, двадцатый век.

По другую сторону траншей в темноте окопов фосфорицируют полуприкрытые глаза неутолимых женщин, и у каждой - богатая коллекция услужливых и полезных воздыхателей. Которых впрочем тоже любить опасно, а то еще обнаглеют и переметнутся.

Это не социальная сатира, это соцреализм. Хочешь жить, умей сражаться. Чем больше у тебя обезумевших от желания рабов, тем круче твой успех. Война.

Я бы рада разорвать порочный круг, но мимо ушей свистит дубина, и уворачиваясь, приходится очень быстро соображать и очень больно кусаться. Я не хочу, чтобы мне было больно. Я больше не могу.

Допустим, нет никакой любви, а только природные и хозяйственные нужды, а все остальное - культурный артефакт. О таинственные примитивные полубоги, не знающие ревности. Я конечно могу только гадать, испытывает ли ревность, например, сезонная жена кочевника. Ну или сам кочевник, отъезжающий на лето от жены постоянной. Кто их знает, может жизнь у них такая незатейливая, что не до этого. Мне сложно вжиться в эту роль, не пробовала, не знаю.

Я думаю, что любовь дана не всем. Как и музыкальный слух ну или там математические данные. Живут же некоторые, не испытывая ни малейшего желания сходить в Эрмитаж, а другие каждую неделю бегают. Все люди разные. А стереотипы даны всем. Одинаковые. Как же все запутано, мама.

Допустим, нет никакой моногамии (а ее действительно нет, как бы мне ни было боязно вот так прямым текстом констатировать этот неприятный факт). То есть оговорюсь, планктонная моногамия есть, равно как и отдельные случаи длительной добровольной моногамии прекрасных свободных людей. А стереотипы опять же...

Лично я сериал могогамист. Разнообразие я видела в гробу, у меня этого разнообразия было столько, что и так с души воротит. Белые, черные, желтые, нищие, миллионеры, музыканты, капиталисты и даже один наркодилер. На настоящий момент мне интересны человеческие отношения, каждый индивидуальный человек, c его носом, ушами, и точкой зрения на мир. Меньше я не беру, а больше от меня не зависит. Моногамия как моральный принцип меня не интересует, я просто тупо не люблю делиться. И очень не любю воевать.

Но завтра ко мне на съедение в гости напрашивается человек с миллионом слов. Заботиться хочет, говорит, а я ему не верю. Кто его знает, может он и впрямь обезумел от любви, а я уже и клинок заточила. Как дам в глаз, если будет пиздеть. Или вообще не позову.

Впрочем с Богом. Делайте что хотите. Воюйте, трахайтесь, я больше не игрец в этом месиве. Я напьюсь как свинья и буду смеяться над шутками какого-нибудь борова. Или уеду в Монтану. Или снимусь на обложку Плейбоя. Или отключу телефон и положу на все с прибором. И буду думать о мире, в котором идет война.