* * *
Лампады. - сквозь их стекло
изливается ровный свет -
не жжет, не слепит, а лишь,
мерцая на ликах святых,
и на лице твоем -
тебе освещает путь.
Так дышит внутри любовь -
наружу не рвется, не жжет,
не сыплет искры вокруг,
а - ровный и мягкий свет,
пробившись сквозь плотный покров,
другим освещает путь.
Осень
Осенью все становится легче и строже,
Хрупкие ветви - как руки, вздымаются к небу.
Зеркальнее в реках вода, и верней отраженья,
Небо - прозрачней, и чище солнечный свет.
Осенью - души становятся ближе друг другу -
Будто нагие деревья, сплетаясь корнями,
Желают согреться (а может быть - вместе тянуться
В небо, крылато взметая свободные ветви).
Прозрачней - как, впрочем, и небо - становятся взгляды.
И там, в лабиринтах души, фальши нет уже места.
Без лишнего, без оболочки - друг перед другом
И перед оком всевидящим мы предстаем.
Ночь
"Ночь - время творчества и время зачатий".
Воссоздать тебя - из памяти тонких волокон,
Голову чуть склонив, сверять очертанья
И в полусне - чуть дыша, говорить с тобою,
слушая крови биение - там, в глубине.
Ночью - расплывчаты очертанья, бесшумны движенья,
вслепую сплетаются руки, сливаются пятна
подвижных теней и редких огней в окошках.
Ночью - прикосновенья теплей и нежней.
Ночью теряешь способность видеть границы -
все слито в тебе и живет, не спеша и не ссорясь.
Теряешь точку опоры - пройти не страшно
по лезвиям: не оставишь кровавых следов.
Ночью - пристальней слух и вдумчивей - речи,
ближе друг другу дыханья - но больше размыты
контуры тела - чтоб легче было сливаться,
когда - из памяти мутной тебя воссоздам...
А пряди волос на подушке - вовсе не пряди,
а сильные крылья, готовые - ввысь рвануться!
И по своду груди, днем незаметные, ходят
облака, созвездия, реки, моря, корабли.
Цветы
Доверчиво тянулись к человеку,
мерцая легким пламенем соцветий
и в воздухе слоистом разливая
чуть сладковатый аромат дыханья.
И на руках безропотно погасли.
После дождя
1.
После дождя
гуще трава, листва - тяжелей и богаче,
гроздья сирени - белее, чернее - стволы и явственней небо;
потоки воды, звеня и шумя, бегут по асфальту
и светятся струи, и светится взгляд, и дыхание - легче.
2.
После дождя
запах размокшей земли чище и слаще,
густо сплетаются листья. Я вижу - на каждом
светятся капли. Их пьют, наверное, птицы,
чтоб звонче и радостней стало простое их пенье.
3.
После дождя
искренней блеск моих глаз. В эти минуты я верю,
что души - не умирают, они - непременно очнутся
от засухи, от пустоты, от бессилия. Знаешь,
после дождя
лицом зарываться в мокрые гроздья сирени -
такое счастье!..
* * *
Пройти и не нарушить хрупкой красоты -
не потревожить сонной золотой воды,
в которой отражаются деревья.
Бессильно и беззвучно, чуть живая - припадать,
и словно бы икону, осторожно целовать,
едва касаясь. Знаешь, я сегодня - мать
всему, что на земле. Я - снова верю.
* * *
Позвольте лететь!.. Позвольте верить, что руки
обнимут ветер - я чувствую ветер в ладонях,
упругий и звонкий - позвольте сонному сердцу
проснуться от страха и беспредельной выси!..
Пусть волосы за спиной шумят и по ветру трепещут,
пусть голос станет большой темнокрылой птицей.
Позвольте упасть на снег - и позвольте небу
в глазах раствориться...
Позвольте мне - стать счастливой!..
Откровение
Я молилась-
вилась
луговою травой
перед ликом Христа.
Я молилась-
лилась
святою водой
на уста.
Я молилась
крестам куполов,
рвущим небо,
и птицам надрывноголосым,
дикой музыке трав и кустов,
и дождям, и вербам
серебрянокосым.
И молитва летела
и жгла,
как свечи огонь,
купола.
Оттого что.молила,
как молит лишь мать,
и звала
так, что горло рвала.
Если б можно мне было
лишь голос обнять,
я б его обняла!..
* * *
О, чистота, чистота!
Дай погрузиться в тебя,
в волны твои с дрожащим светом на дне.
Дай утонуть в них,
забыть на мгновенье себя,
остаться с тобою и небом наедине!..
Господи, дай мне способность
твой образ видеть в других -
я от тебя отреклась, но ты все-таки есть -
дай мне понять, что ничем я не лучше их!..
О, помоги мне умерить гордость и спесь,
чуда не ждать,
света у тьмы не просить,
песок не глотать и не искать пустоты.
Дай мне способность
просто, как музыка, жить,
дай погрузиться
в волны твоей чистоты!..
Разрыв
...Хаотический шум. Светофорные злые огни.
Снег, летящий в лицо. Неуклюжие зимние люди.
Я бежала, не слыша, как сердце рвалось изнутри
(а оно не рвалось - помертвело, застыло и сжалось).
Запахнуть свою душу от всех. Да. Простить - и забыть.
Выше голову, выше!.. Отречься от слез этих глупых.
Отражать твою грусть милосердно-спокойно, как снег
отражает улыбку беззвездной, безжалостной ночи.
* * *
Врозь!.. Не верю - (поверь!)
Не хочу - (захоти!).
От первого до последнего шага -
лишь ветер, сжавшийся в твердый комок,
горький дым сигареты, снежный путь -
в никуда!..
Пройти, без надежды закрыв глаза.
Как в омут - вперед!.. Не беда. Все равно.
Пройти.
* * *
Он уже отгромыхал,
он уже совсем не страшен,
век смирительных рубашек,
век расколотых зеркал,
век - в измученных глазах
лихорадочного блеска,
век железа, хруста, треска.
Оседает на зубах
пыль, и плечи давит груз.
Здравствуй, новая страница! -
перекошенные лица
и во рту чернильный вкус.
* * *
И шаг вот этот - никому - вслед.
Цветаева
Уж которую ночь - все один неотступный сон
Уж которую ночь - этот сон, что яснее, чем явь:
Переходы метро. Духота в вагоне.
И вдруг
(словно выстрел в висок) объявляют: Цветной бульвар.
Я успела забыть и слегка затуманенный взгляд,
и холодные пальцы, и голос - сплошной надрыв.
Отчего тогда - дрожь в коленях и звон в груди -
будто колокол Троицкой церкви бьет в самую кость?..
И шаги осторожны, и в мыслях: увижу - бежать
от тебя! Прочь! Скорей!..
Раствориться, исчезнуть в толпе.
Вместо этого (как от волненья горит голова!)
я бросаюсь - к тебе!..
Подо мной дрожат фонари,
отраженные в мокром асфальте.
Стылая ночь
хлещет рваными листьями,
каплями, вспышками мне лицо.
Я бегу. За тобой - за одним ощущеньем тебя,
ощущеньем холодной ладони из прошлых дней.
Только отблеск прошедшего, отзвук! - но не удержать,
ты - бесплотен, неясен;
скользишь между черных стволов.
Я бросаюсь к тебе. Но - непреодолим разрыв
между прошлым-тобою и настоящей-мной.
И размокшая ночь льнет к ногам, затрудняя бег.
От безумной пляски огней и дождя ошалев,
я приду к знакомому дому,
горячим лбом
припаду к железным воротам.
А свет из окна
на шестом этаже - разольется внутри меня,
с звуком сердцебиенья, взрывного молчанья
сливаясь в одно.
А войти не решусь. Разве что прошепчу в темноту.
Да и что прошепчу? - на бегу растеряла слова.
* * *
Мир не бескраен -
он обрывается за плечами,
потому что нет ни сил, ни желания обернуться.
И люди идут тебе навстречу,
чему-то улыбаются,
о чем-то говорят или размышляют -
и не подозревают, что сейчас исчезнут
в никуда,
в иной мир - за линией твоих плеч...
И ты теряешь ощущение собственной плоти,
будто тоже исчезла
за линией чьих-то плеч,
и, как бесплотный ветер,
идешь сквозь дома,
сквозь мосты,
сквозь улыбки и души.
Просто ради того, чтобы идти.
Ты думаешь о мелочах,
заполняющих жизнь,
о мелочах, каждая из которых
имеет свое лицо,
свое движение -
и бесследно теряется среди остальных.
Ты идешь, чуть прикрыв глаза,
улыбаясь сухими губами -
не оттого, что тебе хорошо,
а оттого, что нет сил испытывать что бы то ни было.
А важно - движение.
идти и видеть, как дома, деревья,
автомобили, собаки, птицы,
люди. -
все движется навстречу,
сталкивается -
и внезапно становится прошлым.
Исчезает
бесследно.
почти бесследно
* * *
Я так живу: перебираю лоскутки
недавних дней и тех, что далеки.
Использую слова, как скульптор - глину,
из мыслей выплетаю паутину,
да так удачно, что запутываюсь в ней.
И ожидаю новых, лучших дней,
когда не будет раздраженья, боли, скуки.
Незримые таинственные руки
меня распутают, меня освободят.
Ну, а пока я тычусь наугад.
* * *
Ночь вступила в права свои.
Из окна - запах влажной земли
и тяжелой листвы. Тишина.
Ночь скрывает от нас времена -
исчезают дома и мосты,
купола, перекрестки, кресты.
И вокруг, будь то дом или сад -
темнота. Как века назад.
Но - яснее, где правда, где ложь.
Есть дыхание, дождь, сердца дрожь.
И в насквозь промокшей тиши
обостряется слух души.
* * *
Пройти, запахнувшись в дождь,
ни следа на тропе не оставить.
А потом - незаметно растаять,
превратиться в тончайшую дрожь
на воде.
* * *
И вновь наступает ночь. И вновь зажигают свет
в домах - в миллионах уютно устроенных гнезд.
И вновь разбивается свет на сотни мельчайших звезд,
на сотни мерцающих искр. Ну, а прочего - нет.
А ты исчезаешь во тьме. Но как для тебя дома
малы - вот один вполне поместится на ладонь.
И вновь наступает ночь. И снова ты сходишь с ума.
И снова в душе зажигаешь незримый огонь.
* * *
Бьются в сонные виски
волны ночи маслянистой.
Распадается на искры
окон, лица и шаги
мира дымчатая гладь.
Снега шелест. Ветра шепот.
В горле горечь. В легких копоть.
Что там можно разобрать,
в этом хаосе? Дрожит
дыма пелена густая.
...Этот мир, в меня врастая,
каждой трещиной болит.
* * *
Привычный быт, подробности, детали,
которыми наполнено пространство.
Ну, посудите, много ли значенья
в тетради, в книге, в чашке и в столе?..
Ну посудите, много ли значенья
в улыбке приглушенной, чуть заметной,
в негромком голосе, в одежды зыбких складках,
в тенях на стенах и на потолке?..
А может быть, полны глубоких смыслов
кувшин, стакан с горячим крепким чаем
или фонарь, что по ночам, как прежде,
приветливо глядит в твое окно?..
Но отними все это.
* * *
По кустам, по крестам
да по гиблым местам,
ошалелые, ходим.
И ломаем кусты,
и сшибаем кресты.
И другие - возводим.
Пыль, и грязь, и песок
месим сотнями ног.
Голоса. Топот. Эхо.
Дом свой - сами сожгли.
Пламя бьется вдали -
сыплет искрами смеха.
* * *
. Души иззябшей - дрожь, зернистый серый снег,
уже не снег, а грязь. Нахмуренные лица,
усталые глаза. Встревоженные птицы.
И чьи-то голоса. И волны мутных рек -
куда-то их влечет. А день почти угас.
И все мы - на ветру, как слабенькое пламя,
прикрытое ладонью. Побудь, о Боже, с нами,
спаси и сохрани неосторожных нас.
* * *
Холодные блики на черной воде.
По зыбким волнам неуверенный шаг.
И говор невнятный. И шелест крыла.
И пламя ладонью прикрытой свечи.
Но Ты удержи - и на зыбкой воде.
Но не заглуши - слабый шелест крыла,
озябшее пламя в руке - не гаси.
Продли эту жизнь, это чудо. Продли.
* * *
Мы кузнецы, и дух наш молод,
Куем мы к счастию ключи!
Ф. Шкулев
Звяк-позвяк - это к счастью ключи,
да как много их! Целая связка.
Наша жизнь будет лучше, чем сказка.
Вешать нос нет особых причин.
Нет причин больше хмуриться, верь.
Звяк-позвяк - на заветной тесемке.
Кузнецов мы - тех самых! - потомки.
Только есть ли у счастья - дверь?..
* * *
То, что дорого: рыжий фонарь
под окном твоим, тополь высокий,
этот хмурый бесснежный январь,
старых писем ломкие строки,
чей-то голос и чей-то взгляд,
шум дождя, промелькнувшая птица.
То, что больше не повторится.
Дом сожженный, растерзанный сад.
.Так попробуй же удержать
дорогое - в дрожащей ладони.
Так попробуй - на зыбком перроне
в ураган и грозу - устоять
и не выпустить из руки
то, с чем больше значительно вес твой.
Под застывшею твердью небесной,
где беснуются сквозняки,
а вокруг - то ли плач, то ли пир,
то ли смех, то ли вой, то ли скрежет -
удержи этот хрупкий мир.
Ну, а он тебя точно удержит -
не позволит ветрам унести.
* * *
.Так бесшумно нисходит снег.
В синеве застыли кусты.
Так ли важно, какой нынче век,
так ли важно?.. Взмывают кресты
над тобой, надо мной - над любым,
молча стынет земная голь.
Под горячим, дрожащим, живым
застоялась мутная боль.
Так бесшумно нисходит снег,
усмиряя живую дрожь,
вызывая смежение век.
Все проходит. И ты - пройдешь.
Ты пройдешь, оставляя следы
на снегу. Скоро их заметет.
Ты пройдешь - мимо чьей-то беды
мимо счастья чьего-то. Пройдет
этот день, этот год, этот век -
и не важно, по счету какой.
Так бесшумно нисходит снег,
поглощая сплошной белизной.
* * *
Этот душный безвыходный бред.
Равнодушный неоновый свет
отражается в мутной воде.
Не найти приюта нигде,
ухватиться нельзя ни за что -
ускользает и это, и то
из-под слабой дрожащей руки.
Миражи. Полусны. Тупики.
Оскуделой души птичья дрожь.
* * *
Полупризрачные силуэты,
стылый месяц на небосклоне,
россыпь хрусткая звезд. До рассвета
далеко. В опустевшем доме
зазвучали умолкшие речи,
заскрипели слегка половицы,
восковые затеплились свечи,
позабытых затеплились лица.
* * *
...Но стрелою лететь сквозь дождя темно-серую стынь
сквозь поникшие листья, намокшие ветви и стены,
сквозь разлитую в воздухе горечь - душица, полынь.
сквозь, казалось бы, вечное что-то - и то, что мгновенно.
Сквозь исхлестанные, онемелые души людей,
миллионы подделок, подобий и призраков рая,
сквозь реальность и сны. В перепутьях запутанных дней
постепенно, по капле - теряя себя и теряя.
* * *
Это мир врастает в меня
всею болью внутри болеть,
и дышать, и петь, и цвести
полыхающе-алым.
* * *
.а может быть, жизнь течет в никуда.
Волна захлестнет другую волну -
и снова отпрянет. Так было всегда
и будет, пока не потянет ко дну
измученных нас.
* * *
И все-таки. Куда они уходят?
Уходят, уплывают, улетают -
вот были только что - и тут же нету.
Не удержать их, не остановить.
Куда же?.. За какой незримый угол
сворачивают вдруг - и исчезают
из виду.
* * *
Без следа. Не задев над землей золотого креста,
раствориться в лазури. Лазурь - нестерпимо чиста.
Не спугнув по пути ни синицы и ни воробья -
из квадрата окна... из квадрата окна... из квадрата себя,
за пределы.
* * *
Уходящее лязгнет промерзлым железом,
потревожит вечернюю муть,
чтоб за плотною снежной завесой исчезнуть.
Так хотелось бы следом рвануть,
расточить свою тяжесть и горечь (ах, если б!) -
по горящим, больным городам,
по стальным, опаленным морозами рельсам
да по хриплоголосым ветрам,
Заплутать среди тех, кто - все мимо и мимо,
не задерживаясь ни на шаг.
Все, что было когда-то любовно хранимо,
позабыть в полустертых мирах...
* * *
Памяти А. Ш. (1909 - 1989)
.Тогда еще этот дом
был жив: догорала старость
лампадой за мутным окном.
Совсем недолго осталось
гореть, ну а дальше - снег
забвеньем подернет веки
и сам наподобие век
укроет еловые ветки,
бегущие от крыльца.
Меж нами - отнюдь не версты,
меж нами (ладони с лица
убрать бы, - но будто примерзли
они, да и слов шелуха
застыла в охрипшей гортани)
небес голубая река,
и времени пыль, и сиянье,
проросшее сквозь...
* * *
Запах дождя сливается с запахом сосен.
Земля, теряя тепло, погружается в небо,
в туманную стынь. Застенчиво тронула осень
последние листья. Дыханье грядущего снега,
грядущего сна уже ощутимо под кожей.
Живое - слишком податливо, хрупко и зыбко.
- Согрей мои руки в своих, случайный прохожий! -
безмолвно прошу, и лицо искажает улыбка.
* * *
Я очень и очень больна.
Глоток бы прозрачного света,
морозного пряного ветра;
порожнюю душу до дна
наполнить бы жизнью - и жить
до смеха, до боли, до дрожи.
Тумана слоновую кожу
пронзить бы, прорвать бы, пробить,
пробиться сквозь муторный сон.
Укрыто живое, больное
немеющею пеленою.
И разум опоры лишен.
* * *
До краев наполняется небо густеющей синью,
припадает к земле, к опустевшим аллеям парка.
В этот час больнее всего ощущать бессилье,
ощущать, что тебе и не зябко уже, и не жарко,
что внутри зарастают быльем неприметные тропы,
что вконец обмелели глубокие некогда реки.
И пока - за каплею капля - не выйдут сроки...
И пока не смежатся от муторной сини веки...
* * *
Вечер в зимней Москве. - Проводами затянуто небо.
Вереницы огней.
Купола. Казино. Рестораны.
Бесприютность. - За окнами всплески тепла и покоя,
и, быть может, любви...
Снежный ветер, летящий сквозь сердце.
Мимо движутся сонмы людей. - уязвимые тени,
через шаг исчезая в чаду бесконечного снега,
что глаза заволок, очертанья фигур затуманил,
и единую жизнь превратил в миллионы осколков...
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий